Форум » Литрература » Нечто Человеческое » Ответить
Нечто Человеческое
Chaplain: (читать после "Слова..." и "Омеги", находящихся ниже по странице) Нечто Человеческое ...И не пой о том, что мы Задолжали время вам... Глава первая С плаката одним глазом смотрел остроухий уродец в вытянутом шлеме и с красным камушком на груди. В правой руке уродец сжимал окровавленный меч, в левой - бутылку с чем-то, несомненно, ядовитым. Уродец был изображен в профиль. И прямо в лицо ему было направлено множество стволов, на самом крупном из которых алела перечеркнутая тремя горизонтальными линиями литера I. Внизу готическими буквами было выведено: "Нам - наш мир". Это был красивый плакат. А, главное, правдивый. Кроме плаката, в каморке сторожа дома №12-55 по III улице XVI квартала Юго-Западного округа города-кузни Стилборо на планете Ротвальд Примарис, коя, в свою очередь, находится в системе Ротвальд, что в субсекторе Грифон сектора Аквила… в общем, в этой каморке особых предметов роскоши не было. Но обитателя каморки это устраивало. Герберт поудобнее устроился на треногом табурете, разложил на тарелке перед собой нехитрый натюрморт: банку пищевого концентрата, пару крохотных луковиц (та еще отрава, свинца в них на пару пуль хватит, но чем-то надо заедать безвкусную серую кашицу) и - редкое лакомство в эти дни! - пожелтевшее и сморщенное яблоко, невесть как пережившее долгую дорогу из далекого Пригорода. Затем сторож усмехнулся и извлек из кармана непочатую бутылку "ксеноцида" - такое прозвище получила дешевая, но качественная и крепкая алкогольная настойка, которую обычно пили "ксеносам на погибель". Появилась она на прилавках год назад, одновременно с началом Великого Очищения. Говорили, что в нее подмешивают какие-то хитроумные добавки, укрепляющие в гражданах врожденный фанатизм и готовность пожертвовать собой во имя Империума Человечества. Совпадение или нет, но с митингов ненависти, где "ксеноцид" разливали бесплатно, на вербовочные пункты часто отправлялись добровольцами даже те, кто от службы по закону был освобожден. Из одного только дома №12-55 на фронт ушло больше половины жильцов, включая нескольких женщин и подростков. Мысли сторожа прервал укрепленный над шлюзом динамик, который вдруг зашелся неистовым собачьим лаем. Герберт выругался, прикрыл тарелку тряпкой и, кряхтя, направился к шкафчику у стены. Собаки никогда не брехали просто так - если уж разошлись, значит, почуяли кого-то нехорошего. Мародеров и прочей швали с Окраин в эти дни хватало, не говоря уже о шпионах и диверсантах, которыми граждан ежедневно пугали с телеэкранов. Герберт надел маску с респиратором, потуже затянул ремешок очков - зрение можно было потерять за часик пребывания на "свежем" воздухе, в котором собственно воздуха было гораздо меньше, чем дыма и ядовитой измороси. Застегнув прорезиненный комбинезон и покрепче ухватив лазган (рухлядь, списанную в утиль еще во времена второй волны Экспансии), сторож шагнул в тамбур. Здесь было жарко, с потолка свешивались промасленные кабели, из углов доносилось слабое шипение. Белое лицо на стене уставилось на Герберта стеклянными глазами. - Ваши приказания? - проскрежетал голос из-за сжатых мертвых губ. Сторож не удержался и в который раз подмигнул сервитору. На удачу. - Закрыть внутреннюю дверь. Открыть внешнюю. Герберт отхлебнул "ксеноцида", пристегнул респиратор и шагнул вперед. На улице стояло пекло. В прямом и переносном смысле. С неба медленно падали белые хлопья пепла, над раскаленным асфальтом колыхалось густое, вязкое марево. Собаки рвались с поводков, рыча и визжа. - Ну что разорались, морды? В принципе, "собаками" этих тварей называли по старой памяти, в честь существ, сохранившихся до нынешних времен только на страницах древних книг. Новые собаки, собаки эры Экспансии, представляли собой крайне уродливых четвероногих с крохотными, защищенными прозрачной пленкой глазками и толстенной безволосой шкурой, больше напоминающей чешуйчатую кожу рептилий. Ядовитый воздух не причинял им видимых неудобств. Вожак стаи услышал знакомый голос, заурчал. Затем оглушительно рявкнул в направлении переулка на противоположенной стороне улицы. Свора поддержала его в девять глоток. Герберт постоял, приглядываясь и прислушиваясь. Едкий туман размывал контуры домов, гасил любые звуки. Но на мгновение ему почудилось, что между зданиями мелькнула высокая фигура. Сторож вскинул лазган и громко, насколько позволял респиратор, крикнул: - Стой, где стоишь! Я тебя вижу! Не шевелись, а то башку снесу! Фигура тут же растворилась в мареве. - Да чтоб тебя полинялый сквиг… Герберт обернулся, намереваясь отвязать собак и спустить их на незнакомца. Кем бы не был этот человек, в комендантский час по улицам может шастать только злодей - и посему сторож не испытывал угрызений совести. Неожиданно повеяло холодом. Собаки заскулили, вслед за вожаком подались назад. Герберт почувствовал движение за спиной - и тут же ему в мозг впились миллионы иголок. Не успев повернуться, он осел на землю, визжа от боли. Чья-то рука ухватила его за воротник, в раздираемом сознании прозвучали ледяные слова: "Заходи внутрь. Не оглядывайся." Кое-как Герберт поднялся и, шатаясь, поплелся обратно к шлюзу. Он был готов сделать что угодно, лишь бы боль прекратилась. "Закрой дверь. Сделай так, чтобы ее нельзя было открыть снаружи." Герберт, заикаясь, отдал приказ сервитору. Когда внешняя дверь закрылась, он протянул руку к пульту, чтобы отключить питание, но тут же ее отдернул. Осознание совершаемой измены перебороло желание подчиняться. Головная боль вдруг резко усилилась, в памяти само собой всплыло устройство механизма шлюза. Пленитель нетерпеливо потянулся вперед, безошибочно зная, как вывести систему из строя. Непривычно тонкая и гибкая - нечеловеческая! - рука легко вырвала пульт управления из гнезда. За пультом последовали вербальные датчики. Герберт ошалело наблюдал за происходящим, все еще сжимая в левой ладони рукоятку лазгана. Затем пересилил себя и оглянулся, посмотрев в лицо чужаку. Два огромных миндалевидных глаза вспыхнули фосфорными снарядами, отбросив сторожа к стене и навеки погрузив его сознание в ослепительную белизну. Глава вторая В помещении висел густой, удушливый смрад. Еще пару дней назад Алрен счел бы его невыносимым, но сейчас, после ада на улице, здешняя вонь показалась ему благоуханием садов Эрналиата, Изумрудной Долины. Возможно, потому, что этот воздух хотя бы не грозил выжечь глаза и легкие. Чародей обернулся на своих компаньонов. Оба жались к стене, вымотанные, измученные. Киринен кое-как поддерживал сестру, но и сам был в шаге от обморока. Две пары глаз, не моргая, смотрели в лицо единственному близкому существу в мире железа, грязи и боли. Алрен опустил взгляд. Прошелся по помещению, брезгливо отвернувшись от разложенной на столе снеди, заглянул в шкаф и в нишу у стены. В нише, выложенной квадратной грязной плиткой, из железного диска капала вода. Эльдар быстро открутил диск, отворив путь журчащим струям. Поморщился. Мерзкая, грязная вода. Но лучше грязь, чем яд. Вернувшись к шкафу, Алрен извлек оттуда три балахона из грубого, эластичного подобия ткани. Балахоны воняли потом мон-кай и какой-то химической гадостью. Не раскрывая рта, чародей обратился к подросткам: "Смойте с себя отраву. Промойте раны. Потом переоденьтесь в это" - он указал на балахоны. Киринен молча кивнул и принялся снимать с себя то, что осталось от его одежды. Эйлати помедлила, опершись рукой о стену и тут же отстранившись. "Я… я не хочу… Здесь все такое… грязное…" Алрен посмотрел ей в глаза. Спокойно, почти равнодушно. "Надо. В этой одежде мы сможем сойти за мон-кай. Сможем спастись." Простые слова подействовали. Эйлати послушно потянулась к воротнику, но тут же закашлялась и сплюнула на пол. Кровью. Чародей снова отвел глаза. Его легкие тоже горели, во рту постоянно скапливалась горечь - проклятый воздух проклятого города делал за мон-кай их работу, медленно, со смаком убивая каждого, кто отличался от новоявленных хозяев этой планеты. Но помочь ни себе, ни своим подопечным Алрен сейчас не мог. Он был опустошен. Сколько раз за сегодня ему пришлось применять свой Дар - не для исцеления, для убийства? Инквизиторский подручный, восемь гвардейцев и водитель - какое удивление было в глазах этой нечисти, они ведь привыкли к полуживым, вечно покорным пленникам! Затем - какой-то не в меру ретивый гражданский, заоравший на весь квартал "Ксеносы! Помогите!", и несколько откликнувшихся на его крики… А под конец - еще и этот охранник, тупой и медлительный, чье сознание ломать было немногим приятнее, чем копаться голыми руками в навозе мегадона... Глаза Алрена подернулись туманом, но он не позволил себе расслабиться и приступить к медитации, чтобы восполнить хотя бы часть сил. Время торопило, напоминая, что он несет ответственность за сокровище, более ценное, чем даже его собственная душа. За две юные жизни, которыми Судьба наградила его род в канун истребления. На выходе из ниши Эйлати споткнулась и упала. Брат обернулся, протянул руку, помог ей подняться. Жалкие, бледные, нагие посреди рукотворного воплощения уродства, покрытые ранами, нанесенными рукой не воина, а вивисектора, сейчас они казались Алрену живой иллюстрацией к участи проигравших в этой войне. Чародей вдруг пожалел, что убил охранника своим Даром. Его надо было вытолкнуть на улицу - без его защитной экипировки, без оружия, без всего его железа и пластика, - в построенный им и его муравьиным племенем ад на земле. Хотя бы за то, что дочь несравнимо более высокой расы сейчас сглатывает собственную кровь вместо амброзии! На секунду Алрена охватил гнев… или, скорее, злоба. Ярость. Он тут же потушил в себе это чувство. Оно было неправильным. Человеческим… Когда чародей смыл с себя яд и кровь, облачился в балахон и начал отстегивать с лица трупа защитную маску, помещение вдруг наполнилось какофонией. Киринен подскочил, Эйлати выронила сморщенный плод - единственное, что показалось ей здесь съедобным. Динамик разрывался от собачьего лая. Вскоре к нему добавился грохот гусениц. Глава третья - Первое отделение, за мной! Второе и третье, оцепить здание! Вильде Децим Меридий спрыгнул на горячий асфальт первым, за ним из "Химеры" высыпали штурмовики в глухих черных комбинезонах. Из-за остановившегося поодаль командного бронетранспортера показалась госпожа Фиона в компании подручных. Вильде поймал ее взгляд и сдвинул рычажок на рукоятке посоха, включая громкоговоритель. - Именем Бога-Императора Человечества и Священной Инквизиции! Всем гражданам оставаться в своих квартирах и быть готовыми к обыску. Попытки неповиновения будут приравнены к ереси и предательству! Содействие будет вознаграждено! В окнах замелькал свет, послышались взволнованные голоса. Главный шлюз, однако, никто не спешил открывать. Вильде выждал тридцать секунд, кивнул Фионе. Та что-то сказала техножрецу из своей свиты. Важно и степенно тот подошел к внешнему пульту, придирчиво осмотрел его и произнес несколько строк нараспев, после чего обернулся к начальнице: - Дух Машины покинул это устройство! Он
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Chaplain: Лецитин пишет: Не, ребята, это не дело: сажать себе на трон какого-то Трупа. А он жив, просто в плохом здравии
Темная Drow: Chaplain пишет: А он жив, просто в плохом здравии Вранье. Типичное вранье инквизиции, пытаясь замаскировать свою незримую власть над хьюманами-баранами, которые ей верят. Примерно так же про Ленина в СССР врали: что он - живее всех живых.
Chaplain: Темная Drow пишет: Вранье. Типичное вранье инквизиции, пытаясь замаскировать свою незримую власть над хьюманами-баранами, которые ей верят. Примерно так же про Ленина в СССР врали: что он - живее всех живых. Obvious troll is obvious
Ork: Так я и не понял, чем там все в битве дивных и монкеев азкончилось? Кто кому навалял в результате?
Зеленый и Ужастный : Ork пишет: Так я и не понял Неудивительно
Тель Мо Хар: Вот я тоже не понял. Какой-то недоделанный рассказ. Нужно продолжение.
Chaplain: Это не ко мне- не я его писал.
Вампир: Все равно ждем. Кто выложил - тот знает, кто автор и может его легонько нарячь на написание концовки рассказа.
полная версия страницы