Форум » Литрература » Дневники из Валинора » Ответить
Дневники из Валинора
Bogen: Две тысячи сто пятый день нашего пришествия Сюда. Или - Туда? Я уже, право, не знаю, немного запутался. Память начинает изменять, в ней появляются непонятные провалы на отдельные события, их причины и следствия. Вот почему я и начал писать этот дневник – чтобы кое-что себе напомнить и потом не забыть. Некие мелкие, но очень важные детали и обстоятельства. Пришли мы сюда, ведомые одним из великих Майаров. Или Валаров? Не совсем ясно. Так или иначе, он здесь большая шишка, типа даже волшебник. А может, просто посыльный на побегушках, для исполнения важных поручений? Впрочем, если те поручения действительно Важные, то Великие могли бы и сами их исполнить. Я думаю так. Привел он нас сюда для того, чтобы спасти от ужасов Великой и Страшной войны. Ну, это дело – хорошее, Положительное. Война – это и вправду - очень плохо. Кровь там всякая, убийства, насилия, уничтожение животных и птиц, разрушение дерев… Бр-р! И как кто-то таким заниматься может?! Жуть! Как говорится, ужас и тьма. Так что живем мы здесь теперь в Валиноре не плохо, совсем не плохо. Ловим рыбу, растим злаки, репку всякую, редиску. Или даже репку? Что поделать… я не специалист по всяким там овощам. У нас есть и такие. Но я – больше по литературной части. Менестрель, в общем. Что бы это не означало. Так что здесь в пределах Валиноре пишется и сочиняется мне очень легко, даже слишком. Слова так сами собой и ложатся в песню, складываются в стихи. Нормально ли это, али нет? Не знаю. Я, в принципе, и раньше, там, в охваченном пожаром войны Средиземье, сочинял стишки очень не плохо. Но там – все больше про кровь, грязь, всякие страдания… а здесь – про что? Про то, как солнце светит и греет морковь? Не, про морковь – лучше не надо. По детски как-то получается, засмеют еще. Две тысячи триста пятидесятый день нашего Исхода Оттуда. Делать – решительно нечего. Начинаю маяться со скуки. И не я один. Морковь и репка – растут сами-собой. Под воздействием солнца, дождя и ветра. Животные – бегают где-то в лесу. Трутся друг об друга, размножаются. Разумеется, если они – одного вида. Но недавно образовавшаяся Лига Защиты Животных усиленно запрещает их нам убивать. Да и правда: как можно трогать таких милых и пушистых зверушек? Да и лягушка – тоже приятный зверь, хотя и без шерсти. Она так необычно квакает, если взять ее, немного испуганную, в руки. Тоже – приятно. Погладить ее по спинке. Или – голове? У лягушки – и не разберешь. День две тысячи четыреста двадцатый. Нет, все, решено! Буду записывать каждый день, ну, или, по крайней мере, каждую неделю. Зачем? Чтобы ничего не забыть. А то происходит так много всего всякого, Интересного. Временами – даже забавного. Один из наших, из менестрелей, вчера точно сошел с ума, типа совершил небольшое временно помешательство. Залез на высоченный шкаф в кабинете Манве и начал голосить оттуда петухом. Конечно, оно и понятно: шкаф-то – высокий, с гладкими стенками. Это тебе не то, что кора дерева. Залезть-то – можно. А вот как слезешь? Думаю, он потому и кричал так необычно, чтобы его оттуда просто сняли. Но потом начал придумывать всякую чушь про поиск путеводного озарения, про томление души и прочее. Сняли-то его, конечно, - сняли. Соорудили одну очень большую лестницу и сняли. Но не понятно было, что с ним дальше делать. Вроде, в себя он вновь опять пришел, петухом голосить попыток не повторяет. Но где это видно, чтобы менестрель, такая возвышенная профессия, голосил петухом? Что, у нас тут обычных петухов – недостаток, что ли? Думаю, дело – совсем не в этом. А скрытые причины того – от меня, как и от всех других – увы – скрыты. Видимо, пока. Пока наш дух не сможет достаточным образом приспособиться к духу Валинора. Так сказать, к местному высокому духовному климату. День две тысячи пятьсот восемьдесят второй. Сегодня произошел смешной и глупый случай. Ну. Это – кому как. Всем – смешной, но участникам сего действа было не очень до смеха. Пошел один хоббит ловить рыбу. Ясное дело, взял удочку подлиннее, крючок, червяков, леску типа очень тонкая веревка, забросил, сел, сидит и ждет. Даже предварительно прикормить рыбку не забыл хлебными мякишами и червяками. А может, и картошкой. Картошка же именно здесь, в Валиноре впервые и изобретена была, как растение. Ну, начало у него клевать. Он – осторожно так ведет и подсекает… И на леске трепыхается такая огромная рыбина, что он сам чуть не упал от удивления. Но тут из кустов вылетает Лига Защиты Животных, ихние активисты, орут на хоббита, что он зазря мучает бедную рыбу. Он, конечно, от удивления рот разинул. Удочку, естественно, – уронил. Она вслед за рыбой и поплыла. А уж то, как эти ахтивисты потом ее в реке ловили - удочку и рыбу, - распугав всех остальных сомов и щук своими ногами, и представить трудно, ибо смех разбирает. И предъявили бедному хоббиту обвинение в браконьерстве, членовредительстве по отношению к бедной рыбе, да еще и попытки скрыть улики. Он рот свой так по сей день и не захлопнул: так и ходит до сих пор с открытым ртом. То ли от удивления, то ли беззвучный смех подавить никак не может. И как-то странно периодически икает: то ли от стража, то ли от душащего его хохота. День три тысячи шестьсот пятидесятый. Вчера услышал нечто, начал разбираться, почему нас всех сюда-то вызвали. Или вывели? Не совсем ясно, но, в общих чертах, уже понятно. Дело связано с каким-то Кольцом или Кольцами. В них вправлены какие-то сильно волшебные камешки. И вот они-то как раз очень опасны. И совращают душу любого существа, коли к нему попадут в руки. На служение себе. Вот за них, видимо, там и идет война. Имеется в виду – там, в Средиземье. А может – и за что-то другое? Как бы то ни было, никакие кольца и камешки – не стоят того, чтобы из-за них проливать кровь и тем более – убивать. Убивать себе подобных…. Как кому-то в голову, вообще, может придти такое? Бр-р-р! Они там, в Средиземье, похоже, все вообще с ума посходили! День три тысячи семьсот шестидесятый. Никак не получатся описывать каждый день, попробую – хотя бы каждый сотый. Кое-что начинает проясняться. Вчера из Средиземья прибыла еще одна группа наших. Они так много чего нам порассказали… И про войну, и про другие местные безобразия. По их словам выходит, что даже сам лес там теперь уже сильно наполнен какой-то невнятной тьмой. Только и жаждет, что чьей-то крови. Ужас! Как, вообще, можно бродить по такому лесу, где растения, вместо того, чтобы тихо себе расти и зеленеть, машут ветками и кидают их кому-то на голову? И повсюду шныряют какие-то орки, тоже, как и эльфы, с удлиненными и острыми ушами, но – злые и недобрые. Даже агрессивные. Это до какой же степени нужно разозлить эльфа… Вот и Валары – того же мнения. Даже наш извечный весельчак и шутник Гендальф. Он еще известен и под другими именами, какими-то валарскими-майарскими. Но я их все как-то и не упомню. Короче, худое лихо творится в Средиземье. Большая Война, большие бедствия. И все, буквально все под ее влиянием изменяется и извращается. Люди, гномы, эльфы… Все затронуто этой ужасной войной. Как хорошо, что мы сидим все здесь и ничего этого не видим! Но иногда хочется, все-же, взглянуть хотя бы одним глазком на эти безобразия. Впрочем, какое нам дело до этих ужасов и страхов? День три тысячи восемьсот шестьдесят шестой. Прибыла еще одна партия наших. Пили и веселились, танцевали на празднике так долго, что я смог взяться за перо лишь на шестой день после. И с кем я там только не танцевал… всех и не упомню. Но ясно помню что, все-же, до самого конца празднества, пока все не упали от усталости почти замертво и не заснули, старался выбирать себе пару противоположного пола. А то как-то не интересно получатся. Ах, да, помню: что танцевал с одной очень приятной во всех отношениях девушкой с пушистыми и сильно кучерявыми ногами… Ну, то есть, с очень приятной мягкой шерсткой на ножках. Было так здорово! Она так мило мне улыбалась и при этом розовела…. То, что мы все были тогда пьяны – это точно. Но я усиленно тру надежду, что улыбалась и розовела он в мою сторону вовсе не поэтому, а потому, что я ей очень симпатичен. День три тысячи восемьсот шестьдесят седьмой. Страшно болит голова. Видимо, даже для моего, менестрельского, уровня – слишком много прекрасного вина выпил. Да – как и все остальные. Но у меня все-же нашлись силы взяться за перо и писать, запечатлевать впечатления. Значит, так…. последние слухи. Вестимо, из Средиземья. Откуда же еще? У нас-то тут ничего стоящего и особо замечательного не происходит. Кроме, разумеется, всеобщего кайфа и эйфории по поводу местных чудес. Но они как-то скоро приедаются и становятся вполне обыденными. То есть вполне обыкновенными. Даже забеги могучего Тулкаса через лес, непрерывно хохоча на бегу от восторга. Как он одним махом сто лиг отмахивает. Так сказать, наперегонки с другими летающими майарами и валами. Прыжок, еще прыжок – и он уже почти за горизонтом. Ну, так вот, о наших баранах. То есть о Средиземье. Там против кошмарной гоблинской и орочьей опасности воздвиглась какая-то мощная сила. И вот сейчас эта Сила их там вовсю и бодает. И плющит. То есть, видимо, убивает? Какой ужас! Но не все еще потеряно. Какие-то из наших же приплыли в Валинор? Значит, избегли совращения Войной. И это – хорошо. День четыре тысячи триста восьмидесятый. И почему я так странно нумерую эти дни? Как будто наш приход в Валинор – какое-то важное событие. А ведь это – не так, совсем не так. Заурядное событие: приплыла еще одна группа жителей Средиземья на крылатых лодках, разместились, притерлись друг к друг и к местным… Ну, да, был праздник. Настоящий пир. Он нам, и всем остальным - очень понравился. Скажу прямо: произвел неизгладимое и надолго запоминающееся впечатление. Но сейчас я понял, что любое прибытие корабля из Средиземья приводит к примерно такому же празднику. Так что новоприбывшие сидят на пиру с широко разинутыми ртами. А мы – аборигены Валинора – как обычно: веселимся, усиленно пьем и закусываем. С каких это пор я начал называть себя Аборигеном Валинора? Уж и не помню. Но это – разве не правда? Кстати, о тех, кто трется друг о друга. Это делают не только животные и птицы. Ко мне сегодня заходила Она. Та самая девушка, которую я одну и помню с того празднества, что именно с ней танцевал. Принесла какой-то необычный пенный напиток, назвала его как-то странно… То ли «пиво», тол и «пыво»… Никогда такого раньше не пробовал: ни в Средиземье, ни в Валиноре. Говорит, что это изобретение местных алхимиков. Утоляет жажду, отрезвляет мозг после похмелья, снимает головную боль. Что снимает – это точно. Факт. И мысли даже несколько проясняются. Я даже погладил ее за это по щеке, в благодарность. Она – вся зарделась, но ей, видимо, это было очень приятно. Так что распили десять кружек этого Пыва мы вместе. И так измазались пушистой пенкой этого волшебного напитка, что долго носы и лица друг друга потом вытирали. Тоже очень приятно: тереть и гладить ее нежную розовую кожу. День четыре тысячи четыреста двадцать пятый. Ребята тут явно серьезно заскучали. Маются дурью с безделья. Сделали себе какие-то тряпки на высоких шестах, взяли в руки деревянные мечи и ходят, изображают Великую Войну. Видимо, в Средиземье. Ген – как-то особо укоризненно покачал головой, все это увидя. Но его не особо-то и заметили. Зато так усердно защищали друг от друга каждый свой флаг… Ну, флаги – это те самые разноцветные тряпки на длинных шестах или копьях. Видимо, душа наших все-же рвется к настоящему Подвигу. А где тут в Валиноре изобразить Подвиг? Разве, только, нырнуть так глубоко с обрыва, чтобы тебя потом фиг достали? И потом целый час искали и спасали, а ты в конце-концов – выныриваешь с криком: « а вот он и я!!!» Тоже какой-никакой, а - Подвиг, с обеих сторон. Ты – героически терпишь под водой, тебя – героически ищут и спасают… Но мне почему-то такое и совершать как-то не хочется. Не хочется, чтобы Она зря лишний раз из-за меня волновалась. А так я вполне мог бы… День четыре тысячи девятьсот двенадцатый. Ужас!! Кошмар!! Даже не могу за перо взяться, чтобы описать все это. Но – нашел-таки в себе силы. Видимо, помогло Пыво – чтобы не болел от ужаса затылок. И, конечно, Она. У нее такие незабываемые волосатые ножки… Да и сама она вся такая пушисто-волосатая… Сегодня мы очень приятно обнимались, попивая это пиво. И некоторые, я вижу, начинают мне даже завидовать. Не каждому позволено гладить столь шерстистое и теплое живое существо, как эта девушка. Ух! Между тем, прибыла еще одна партия наших из Средиземья, рассказали такое… Сплошная кровь, порубленные тела. Руки, ноги… и посреди этого хаоса – какие-то сумасшедшие на лошадях и конях (есть такие мирные травоядные животные в Средиземье, бегают очень быстро и табунами). У нас они тоже есть, но фиг позволят на себя сесть, да и ник чему нам это – сидеть верхом на ком-либо живом. Разве, только, на ком-то очень близком, милом и приятном… Но это – совсем другое дело. Так вот, там, в Средиземье, нашлись извращенцы, которые на этих мирных, но сильных и быстроногих животных как-то залезли, и приучили их скакать на врага. А сами – размахивают огромными мечами и копьями, и всех ими рубят, колют и режут. Ужас!!! Возможно, ребята и девушки из Лиги Защиты Животных – не так уж не правы? Может, и вправду, мучить животных – это очень плохо? Не знаю, у меня нет на это простых ответов. А так хотелось бы все знать наверняка… День пять тысяч сто девятнадцатый. Сегодня у нас произошла очередная безобразнейшая сцена. Хотя, опять же, смотря для кого как. Большинство над ней тупо и дибильно хохотали. Но самим участникам было явно не до смеха. Куруфинве и Нолофинве, эти великие и сильно мыслящие о себе внутри себя эльфы, крупно повздорили. Даже поругались. Все началось с того, что Куруфинве принес какую-то новую модель деревянного меча дли тренировок, и стал ею перед всеми хвалиться. Но она была сильно похожа на обычную лыжную палку, хотя и несколько переделанную. К его несчастью, тут рядом оказался Нолофинве. Даром что братья, но отношения у них почему-то – не очень. Слово за слово…. Нолофинве – возьми и назови лыжную палку лыжной палкой, пускай и переделанной. Куруфинве- побагровел, вспылил, начал своим импровизированным мечом у него пред носом размахивать. Даром, что без ножен, спрятать под мышку – и то не удастся. А Нолофинве, вместо того, чтобы остановиться и просто уйти, взял и ляпнул ему: «Ты чего у меня перед носом своим ковыряльником размахался?!» Тут уж Куруфинве совсем озверел и заорал что-то вроде: «Ты как посмел мой великий колдовской меч Ковыряльником обозвать?!» А потом: «Да что ты, вообще, имел в виду, говоря про Мой Ковыряльник?!» Сыграло свою нехорошую роль и присутствие рядом девушек, всяких там молоденьких слишком утонченных эльфинь. Они сразу все порозовели, поняв шутку про Ковыряльник как-то не так, чересчур эротично, что-ли. Так что оба наших великих эльфа тут же схватились за свои обычные, более быстрые деревянные мечи, имевшиеся у обоих в ножнах. Из лыж сделанные, из половинок сломанных лыж, между прочим. Но обоим, видимо, казалось, что они это так эффектно их из ножен извлекают. Тут прибежал Тулкас, нахмурил брови, схватил обоих за шкирку, поднял в воздух, мышцы его вздулись… Быть бы беде. Хотел, наверно, стукнуть их друг о друга лбами, чтобы пришли в себя и образумились. Но сзади к нему подоспел наш извечный весельчак Ген, и ну давай хохотать над всем этим, чтобы разрядить ситуацию. Тулкас – обернулся, посмотрел на его трясущуюся от смеха бороду, и тоже прыснул от смеха. День пять тысяч двести тридцатый. Вот сегодня я, наконец, понял, что такое Настоящая Любовь! Какой фантастически приятное чувство, между прочим! И как оно далеко от демонстрации своей силы и исключительности, которыми так и наполнены некоторые великие эльфы…. Мы тайком залезли на ближайший эльфийский Делонь и там так приятно взахлеб целовались…. Ух! Это было удивительное чувство! Как счастливы животные, например, собаки, что каждый день приятно облизывают таким же образом друг друга…. Талан – весь пружинил, на ногах удержаться было не просто. Но отчаянным усилием силы и воли мы все-таки удержались. А то бы я… Нет, у нее положительно волшебные шерстяные ножки, стоить только раз задеть их ладонью и… Мне же сейчас вполне хватило пальцев, запущенных глубоко ей в пушистую волосяную гриву. Это – тоже незабываемо: когда губы – спереди, а пальцы – сзади… и то и другое – очень ласково и нежно…. День пять тысяч триста шестьдесят третий. Я устал от этих вечных разборок, кто круче, что происходят здесь, на Альмарене. Право слово, некоторые – словно как дети со своими деревянными мечами. Видимо, им все неймется от слухов из Средиземья, грезятся Великие Подвиги. Вчера Нолофинве пытался объездить дикого жеребца из местного табуна. Ну, то есть просто прыгнул ему на спину, обхватив руками и ногами. Жеребец-то - и понес его, возмутившись тем, что его, жеребца, так неприглядно и грубо оседлали. Он так часто делает с кобылами, но чтобы его самого? Немыслимо! Скандал!!! Да и правда… Куда Нолофинве свой возбужденный кракен там сунул? Хоть и в штанах, но все-же – интересно. Уж не им ли о спину жеребца на скаку бился? Это – вдвойне неприглядно, что и говорить. За ними - погнались ребята и девчата из Лиги Защиты Животных. А догнать – не могут. Жеребец-то – явно быстрее их несется. Вызвали на подмогу Тулкаса. Он в два прыжка догнал жеребца, обогнал, вырос перед ним и дико, как обычно, над всем этим захохотал. Жеребец – не разобрался от неожиданности и шуганул в сторону, испугался. Они вместе с Нолофинве в обнимку на землю и упали. Хорошо – на траву. А если бы на камни? Тулкас – тоже шутник не остроумный, нужно признать. И вот, когда сильно помятый Нолофинфе выползал из-под туши жеребца, усиленно бьющего ногами в тщетных попытках встать, тут, откуда ни возьмись, вылез Куруфинве и начал острить что-то. На этот раз – без меча, даже деревянного. Как и Нолофинве. Все думали, что они образумились после той сцены с мечами и лыжными палками. Куда там! Нолофинве, как был красный, вообще побагровел и полез на брата с голыми кулаками. Тулкасу пришлось мигом заткнуть и погасить свой смех и разнимать обоих. А он очень не любит, когда его прерывают на самом веслом месте. День пять тысяч четыреста тринадцатый. Вчера отличился один из учеников Ауле. Он выехал из пещер на какой-то ужасной самоходной паровой тарантаске: грохоча на ходу, пыхтя и чухая, рыча всеми ее шестеренками. Разноцветные надувные колеса этой машины были огромные, больше любого из нас, в аккурат - чуть повыше даже Валаров. Чтобы везде ездила и проходила, как потом объяснил автор. Звуки при езде она издавала совершенно незабвенные какафоничные, хотя и довольно ритмичные: Чух! Пых! Хук! Бац! Трах! Урр! Вжик! Бух! Всос! Блям! Пыссс! Распугал этот горе-водитель практически всех, кого встретил: птиц, зверей и некоторых особо чувствительных личностей. Его поймали не шибком-то быстро – лишь когда дрова в котле кончились. То есть – менее, чем через пол дня. Ибо его механизм-мазохизм то и дело ныряя вверх-вниз по склонам и зарослям, то исчезая, то скрываясь из вида. Все долго смеялись над «гениальным» планом по сборке этого чуда машинерии в глубине подземных гротов. Да так, что никто, даже Ауле, ничего о том не знал. А под конец – прибежал разъяренный Тулкас с криком: «Зачем, туда вас и сюда, так и разтак, то и се с вами сделать, меня разбудили?!?!» Я и не знал, что он умеет так сложно и витиевато ругаться. Видать, умный и очень образованный мужик, просто иногда чем-то другим прикидывается. Все остальные – тоже были в сильном шоке. Мое же литературно-менестрельское мнение о Тулкасе тогда неизмеримо выросло. Это ж сколько тысяч лет нужно прожить для того, чтобы таких необычно звучащих слов где-то нахвататься? К тому же я не понял, кто же его разбудил: тарахтение механизма или кто из наших доброхотов, побежавший за ним, звать на помощь. День пять тысяч пятьсот пятьдесят шестой. Мы, с моей Пушистенькой, все вполне решили, собрались и пошли в глубину лесов Валинора, чтобы побыть вдвоем наедине, подальше от этих нелепых разборок и прочего. Ну, короче, понятное дело, чем хотели заняться. Ушли – далеко, каждую ночь – очень приятно изучали мягкость местной травы и листвы. Любовь – это такоя бодрящее состояние, что времени – совсем не замечаешь. Как и голода. Но он возвращается внезапно, как преступник, и грызет тебе живот как хищник. Так что валинорские Лембасы у нас кончились очень скоро. А ушли мы действительно Далеко. В общем, я тогда, не в силах видеть исхудалое, но счастливое личико своей любимой, соорудил из подручных лесных материалов себе лук, несколько стрел и подстрелил ими жирного зайца, пробегавшего мимо. Неприятно, конечно, что пришлось убить его. Может, у него тоже была зайчиха и какие-нибудь даже зайчата… Но что делать? Не умирать же нам самим от голода? Пришлось снимать с него шкурку, чтобы она не пропадала зря (ее я думал пустить на мягкую обувь для своей любимой). Представляете, как это было бы эротично: ножки в черных волосиках, а внизу – серый мех заячьих тапочек… Ух! Операция по сему поясным ножиком для путешествий мохнатой шкурки и приготовлению зайца была не из приятных: кровища, разбрызганные кишки, кости… Но моя милая проявила чудеса практицизма и выдержки, во всем мне помогала, понимая, что ради нее же стараюсь. Да, может, и ей приятно было почувствовать себя немного…. самостоятельной, что ли? Потом мы его зажарили на костре, насадив на вертел из палки и помыв предварительно руки, перепачканные кровью. И вот сидим, осторожно вращаем вертел, прижавшись друг к другу, нюхаем дымок… На веточках рядом – мокрая заячья шкурка подсыхает… И тут, откуда ни возьмись, - идиоты из Лиги Защиты Животных. Схватили с веток шкурку зайца и ну с нею по поляне носиться. Из рук в руки друг другу перебрасывать, возмущенно треща. Цирк, да и только. Я пришел в себя быстро, моя милая – тоже, мы схватили с костра вертел с мясом и вместе впились в него зубами, пока эти кретины у нас и это не отняли. Та – прямо ополоумели при виде такого, начали пытаться у нас и этот палку-вертел отнять. Но мы – не дали, отбивались руками и ногами. Зачем пропадать такому вкусному и легкоусвояемому мясу? Так что, пока по лесу от них вдвоем сквозь кусты убегали, мясо на ходы пережевывая, пока давились от смеха, слыша за собой их дурацкое улюлюканье… Очень распарились. А день был весьма жаркий. Так что, завидев реку, как были в одежде, нырнули вместе в воду. А там – уже инстинктивно, как животные… Ух ты!!! Я и не знал, что делать ЭТО в воде – раз в десять приятнее, чем на земле, и раз в пять приятнее, чем не Делони. Там нас, в воде, делающих ЭТО в свое восхитительное удовольствие, и нашли эти Защитнички Природы. Отконвоировали, разумеется, на Менельтарму. Но – не очень рьяно, даже рук не связали. Просто шли по бокам от нас, без оружия. Да и зачем оно им? Просто, они делали вид, что охраняют, чтобы мы не удрали. А куда тут удерешь? Да и зачем? Это же – Валинор! По дороге – рассказали, что вышли на нас по дымку от костра. Уж очень сильно он зайчатиной пах. Вот и все загадки. День пять тысяч пятьсот семидесятый. Суда Манве над нами так и не состоялось. Вернее, он сорвался. В принципе, мы уже по дороге все ребятам из Лиги Защиты Живности подробно объяснили. И про то, как кончились лембасы, и про то, как мы решил не умирать с голоду, и про заячьи тапочки из шкурки. Они все почти поняли. Но по факту совершенного-таки Преступления суд должен был все-таки состояться. Однако, как только нас ввели в Центральную Залу, прилетел орел с известием, что приплыла еще одна группа из Средиземья. Ну, все сразу засуетились, помчались туда, встречать новоприбывших. Манве спросил ребят из Лиги, все ли им в этом деле ясно. Они ответили, что почти во всем разобрались и сами, злого умысла нет, хотя преступление – как бы – налицо. И он закрыл заседание Суда, приняв решение не портить такой хороший день и праздник. День пять тысяч пятьсот семьдесят второй. Попойка была нереальная, большая, в смысле – Праздник. Если бы мое милое пушистое существо не сидело бы рядом, то мы и не отключились бы одновременно и вместе, мягко упав навзничь, друг на друга. Страшно подумать, что бы было, если бы мы тогда на пиру не станцевали парой, нежно улыбаясь друг другу. Она бы падала на кого-нибудь другого? Нет! Это и вообразить даже невозможно! Новости же из Средиземья – отрадны. Война закончена, темный враг – повержен и растоптан. Везде – мир. Только где-то на востоке, на севере и на юге – расползаются по щелям банды орков, троллей и гоблинов. Но погибших – много, даже слишком. И зачем все это было затеяно, я не очень понял. Кто-то кому-то вставлял люлей, какие-то средиземские названия… Везде установилась сильная Светлая Власть. Ну, что ж, не плохо, что войны там, в Средиземье - больше не будет. Не вернуться ли нам? Но Ген что-то говорил про мир, искалеченный войной, про души людей, гномов и эльфов…. Даже животных и птиц. Ужас! И самое печальное, что я внутренне чувствую, что все эти рассказы про великие подвиги как-то не хорошо взбудоражили воображение некоторых наших. Добром это не кончится, предчувствие у меня – очень не хорошее. Их эти нелепые деревянные мечи… Эти дурацкие игрища в битвы и походы… Тулкас опять блестит глазами, радуется, что Великой Тьме капитально наподдали. Жалеет, что его не пригласили? Неужели он настолько глуп? Да, нет, прошлые его поступки иногда говорили об обратном. Ульмо – водит носом, принюхивается к бокалам, и, явственно, смакуя даже запах. И явно, по всему виду, он рассказа о войне тоже не одобряет. Но – молчит как рыба. Может, он и есть рыба? Типа осьминог? Ни с кем там в глубине из русалок втихую не породнился? Кстати, я не выяснил, куда же девались все драконы. Что-то их много было в первых рассказах о Средиземье, а теперь – ни слуху о них, ни духу. Хоть и огромные, опасные существа, огнедышащие, но было бы не плохо некоторых из их приручить, не так ли? Обратить к добру… Они же – не то, что кони. Для них повозить на спине десяток- другой – и не заметно будет. А уж одного-двоих – тем более. Мы бы их даже приятно пощекотали между крыльев, почистили бы им чешуйки… Кажется, я начал постигать азы дружбы с животными? Возможно. Нужно будет завтра сочинить героическую песнь о приручении и оседлании дракона. Пускай все ее послушают, хоть и воображаемое, но оно – вполне возможно. Может и наши возбужденные чем-то «герои» перестанут на коней внезапно прыгать и друг с другом спорить? День пять тысяч шестьсот тридцать седьмой. Да чтоб вас… Да чтоб вас… Да чтоб вас…. Тупоумные «герои»! Я всегда чувствовал, что добром это не кончится, просто не мог оформить мысли ясно. Вот и мне пришлось против них высказаться. Так сказать, Долг Менестреля заставил. Ой, я и наговорил им…. Может, даже лишнего сказал? Тулкас и Ген, не говоря уж о Манве и Ульмо, конечно, больше слов хороших знают, но я тоже постарался не на шутку. А какого фига они толпой вокруг Менельтармы разгуливают? И надо же было и нам в этот же день там прогуливаться, взяв друг друга под руки. Но… какого бодуна?! Где хотим, там и гуляем! А эти кретины нас окружили и начали колотить языками понты про то, кто быть в армии – круто, хорошо и гордо, а вне ее – отстой, позор и прочее. Может, они просто играли. Но выглядело все так натурально… Я долго их сивый бред слушал. Но, наконец, я просто не стерпел, когда они насчет моих достоинств в штанах острить начали. И это – в присутствии Дамы! Хотя, и среди них всяких возбужденных и вооруженных дам - тоже хватает. Вот идиотки! Залезли бы тихо тайком как мы на Делонь… Я высказал им все. И про замученных их приставаниями коней, и про ковыряла, которые куда-то полезно бы засунуть и два раза там провернуть, и про пустые головы, и про разжижение мозгов от пьянства… О, да! Говорить складно я умею! На меня бросились буквально все - с этими деревянными мечами. До сих пор все тело – в синяках и кровоподтеках, даже под глазом. Я был, ясный перец, безоружен, но усиленно пинался, бил руками, кусался и отбивался. Свалка получилась очень большая. В последний миг перед сшибкой я даже сообразил, чем дело попахивает, и успел оттолкнуть в сторону самое любимое существо во Вселенной, чем спас ее от ужасных побоев. Она бы обязательно тогда за меня в драку ввязалась бы, если бы не улетела в сторону шагов на десять. Ну, я и супергерой… Она теперь сидит рядом, пока я пишу, промывает специальным отваром мои раны и в подробностях живописует мне в уши, как эльфы-драчуны, устыдившись содеянного, дружно несли потом мое еле дышащее тело на носилках в палаты Кементари. Не все, значит, в их сердце и душе омертвело, отнюдь не все. Может, и я сумел в них что-то важное затронуть? Так что надеюсь, что они теперь долго постесняются обнажать свои игровые деревянные мечи даже друг против друга. Отвар кончился? Ну, так можно и языками, и губами, тоже приятно будет…
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Ermungand: Боген пишет: Про различие внешних понтов и внутреннего содержания Личности. Похоже, оная Личность - отражение самого Гуру. Оттого горе-менестрель всеми чморим и бит, а еще ему девушки не дают (вот и спутался с обезьяной).
Вампир: Боген пишет: Когда мальчикам недостает девочек, они начинают беситься и делать поступки, которые им кажутся очень Героическими. Но на самом деле война идет не с реальным Врагом, а между собой, то есть внутри своей же обезьяноподобной толпы недорослей. Это у всех однажды бывает. Возраст 13-14 случается в жизни у всех. Но не у всех проходит. Оружие - это не дрын и не палка, не ковыряло и не загогулина. Оружие - это средство защитить (Честь, Иделы, Принципы, Себя или Даму). Оружие - это также средство добыть себе пропитание. Как и в этом рассказе, кстати. Герою крупно повезло, что уже в юности он познакомился с основным назначением оружия раньше, чем с выдуманным.
Глас Вопиющего: Вампир пишет: Оружие - это средство защитить (Честь, Иделы, Принципы, Себя или Даму). Ты идиот. Оружие - это средство уничтожения. ты полагаешь, уничтожение источника угрозы называется защитой - нюню. Кстати, из перечисленного у тебя, Несребнем, есть лишь своя гнилая тушка, которая не умеет пользоваться оружием. Вампир пишет: Это у всех однажды бывает. Возраст 13-14 случается в жизни у всех. Но не у тебя. У тебя и 5 лет еще не настало. Вампир пишет: он познакомился с основным назначением оружия Дя? серьезно, что ль? Там этому дегенерату 3000 лет - это он молодой? все с тобой ясно...
Ermungand: Вампир пишет: Герою крупно повезло, что уже в юности он познакомился с основным назначением оружия раньше, чем с выдуманным. А где герой пользуется оружием (кроме лука, из которого подстрелил зайца?) Или это намек на то, что когда-то, еще до прихода в Валинор, он был великим воином? Но что-то по нему незаметно.
Евгендальф: Глас Вопиющего пишет: Оружие - это средство уничтожения. ты полагаешь, уничтожение источника угрозы называется защитой - нюню Нападение - лучший способ обороны. Особенно против медведя. Если есть Оружие, конечно. Ermungand пишет: А где герой пользуется оружием (кроме лука, из которого подстрелил зайца?) Этот герой должен был не просто Драться, а устроить Кровавую Резню в Валиноре? Кулаки Макла Тайсона - тоже могут быть признаны Оружием, коим, без сомнения, и являются. Глас Вопиющего пишет: Там этому дегенерату 3000 лет - это он молодой? Эльфы Толкина - вообще-то - бессмертны. И мы совершенно не знаем, как распределяются у них разные возраста по времени жизни. Так что эльф в рассказе просто обязан был использовать в драке не кулаки, а черенок от лопаты. Это было бы вернее и надежнее.
полная версия страницы